Корпоративные аналитики ссылаются на особое стечение обстоятельств в сегодняшнем загрязненном климате бизнеса. Одним из этих обстоятельств является алчность — суть характера Гордона Гекко. [33] Но нельзя забывать и о так называемой «черной (партизанской) бухгалтерии». Как только Уолл-стрит и Лондонская фондовая биржа ожидают получения прибыли, а сложность и скорость заключения сделок начинают расти экспоненциально, неожиданно становится модным действовать в обход правил и напускать туман.

«Учитывая бесконечную сложность ценных бумаг, методов бухгалтерского учета и совершения деловых транзакций, стало гораздо проще скрывать мошенничество», — отмечает Сет Таубе, старший адвокат по разрешению хозяйственных споров.

Клайв Р. Бодди, бывший профессор Ноттингемской школы бизнеса, прямо говорит об этом; в недавнем номере Journal of Business Ethics он заявил, что причиной всех неприятностей являются именно явные психопаты. Бодди объясняет, пользуясь выражениями, похожими на те, которые употребляют Боб Хэер и Пол Бабияк, что психопаты извлекают преимущество из «относительно хаотичной природы современной корпорации», в том числе из «быстрых изменений, постоянного обновления» и высокой текучки кадров среди «основного персонала»; эти обстоятельства не только позволяют психопатам делать карьеру благодаря сочетанию «экстарвертированной личной харизмы и очарования», попадая в начальственные кабинеты главных финансовых институтов, но и «делают их поведение невидимым» и, что еще хуже, позволяют психопатам «выглядеть нормальными и даже идеальными руководителями».

Из анализа Бодди следует, что, заняв вожделенное начальственное кресло, эти корпоративные Аттилы «могут влиять на моральный климат всей организации» и наслаждаться «большой властью».

Свою статью Бодди заканчивает резкими обвинениями. Он приходит к заключению, что именно психопаты виновны в мировом финансовом кризисе, поскольку их «бесхитростное стремление к личному обогащению и возвеличиванию, на фоне игнорирования всех остальных соображений, привело к отказу от старомодной концепции noblesse oblige (“положение обязывает”), равенства, справедливости и любого другого реального представления о социальной ответственности корпораций».

Трудно отрицать, что в чем-то автор прав.

Однако, с другой стороны, Чарльз Элсон, глава Центра корпоративного управления Вейнберга в Университете Делавера, заявляет о вине общества в целом. Он предлагает вместо того, чтобы обвинять во всем «жирных котов», возложить также ответственность на культуру моральных преступлений, когда истину натягивают на каркас сентенциозного эгоизма, а нравственные границы проводят, не руководствуясь честными картографическими принципами.

По мнению Элсона, водоразделом (по крайней мере в Соединенных Штатах) стало любовное приключение президента Клинтона с Моникой Левински. И тот факт, что оно мало отразилось на администрации, семье и (в значительной степени) наследии президента Клинтона. Так это или не так, но честь и доверие продолжают обесцениваться. Полиция находится под давлением институционного расизма. Спорт — под давлением широчайшеголрименения допинга. А церковь обвиняют в растлении несовершеннолетних.

В этом участвует и закон. После похищения Элизабет Смарт в Солт-Лейк-Сити адвокат, представляющий интересы Брайана Дэвида Митчелла — бездомного уличного проповедника, который похитил, изнасиловал и держал в заточении четырнадцатилетнюю Элизабет в течение девяти месяцев (по свидетельству самого Смарта, он насиловал ее практически каждый день на протяжении всего этого времени), убеждал судью помягче отнестись к его клиенту на основании того, что «мисс Смарт пережила это. Преодолела это. Восторжествовала».

Если в суде начинают петь такие песни, то скоро там начнут и танцевать.

Поколение «Я»

Я сказал Пинкеру, сидя с ним за пивом и попкорном в клубе Гарвардского университета, что нам в руки попала головоломка. С одной стороны, у нас есть доказательства того, что общество становится менее жестоким, а с другой — оно становится все более психопатическим.

Он поднял хороший вопрос: «Прекрасно. Давайте скажем, что общество становится все более психопатическим. Это не значит, что оно должно погрязнуть в волне насилия. Большинство психопатов, как я понимаю, не склонны к насилию. Они склонны причинять эмоциональную, а не физическую боль…

Конечно, если психопатия обретает опору, мы можем увидеть незначительное увеличение показателей жестокости по сравнению с тем уровнем, который отмечался сорок или пятьдесят лет назад. Но скорее мы начнем выявлять различия в паттернах насилия. Оно может стать более случайным. Или совершаться с применением каких-то орудий.

Я думаю, что общество станет очень психопатическим с нашей точки зрения и захочет жить так, как будто мы снова вернулись в Средневековье. Но с чисто практической точки зрения подобный уровень манифестации просто недостижим.

Я бы никоим образом не удивился, если бы в личностном или межличностном стиле за последние несколько десятилетий обнаружились некие мелкие флуктуации. Но обычаи и этикет современной цивилизации так глубоко въелись в нас, стали настолько неотъемлемой составной частью нашей лучшей половины, что вряд ли их можно извратить и направить в сторону темной половины с помощью свинга или скорее легкого подталкивания локтем».

Правоту Линкера в отношении психопатии не нужно долго доказывать. В прошлой главе с помощью теории игр мы увидели, что это биологический неудачник, не участвующий в соревновании. Он также прав относительно возможных глубинных изменений в мотивации к совершению насильственных действий. Во время исследования, проведенного недавно Центром криминологии и правосудия Королевского колледжа в Лондоне, 120 осужденным уличным грабителям задали вопрос: зачем они совершили преступление? Их ответы очень многое прояснили в современной британской уличной жизни. Для кайфа. Под влиянием минутного импульса. Ради статуса. Ради получения денег. Именно в такой последовательности, в порядке важности причин. Это как раз тот небрежный, грубый поведенческий паттерн, который так часто встречается у психопатов.

Станем ли мы свидетелями возвышения субпсихопатического меньшинства, для которого общество не существует? Свидетелями появления новой породы индивидов с минимальным представлением о социальных нормах, не уважающих чувства окружающих людей и мало заботящихся о последствиях своих поступков? Прав ли Пинкер, когда говорит о незаметных флуктуациях в современной структуре личности — и о подлом подталкивании в сторону темной стороны? Если судить по результатам исследований Сары Конрат и ее группы из Университета Института социальных исследований Мичигана, то ответы на эти вопросы будут утвердительными.

В ходе опроса, охватившего 14 тысяч добровольцев, Конрат обнаружила, что, по данным самоотчетов студентов колледжей, уровень их эмпатии (измеренный посредством индекса межличностной реакционной способности [34] ) устойчиво снижался на протяжении последних более чем тридцати лет — с момента начала использования этой шкалы в 1979 году. Особенно сильный спад наблюдается на протяжении последних десяти лет.

«Уровень эмпатии сегодняшних студентов колледжей на 40 % ниже, чем показатели их сверстников двадцать или тридцать лет назад», — отмечает Конрат.

По мнению Джин Твендж, профессора психологии из Университета Сан-Диего, еще большее беспокойство вызывает тот факт, что, по данным студенческих самоотчетов, в течение этого же периода уровень нарциссизма пошел вверх. В совокупности две эти тенденции способны проломить крышу.

«Многие люди считают нынешнюю группу студентов колледжей, которых иногда называют “поколение Я”, одной из самых эгоцентричных, нарциссичных, конкурентных, уверенных и индивидуалистичных за недавнюю историю», — продолжает Конрат.