В наши дни сходную динамику можно увидеть у обезьян. Самцы шимпанзе (наши ближайшие родственники, с которыми у нас есть 96 % общей ДНК) конкурируют посредством «великодушия» — проявления незапрашиваемого (добровольного) альтруизма по отношению к подчиненным самцам. Подобное великодушие обычно бывает гастрономическим по своей природе: постоянная угроза заставляет обеспечивать своих воинов пищей, делиться собственноручно убитой добычей и конфисковать добычу у других, чтобы перераспределить ее.

Как указывает специалист по приматам Франс де Вааль, «вместо того чтобы заявлять о своем доминировании, отбирая пищу, они демонстрируют свое превосходство, раздавая ее».

Заслуживают внимания и те приматы, которые конкурируют посредством «общественного служения» или «лидерства», способствуя сотрудничеству внутри группы. Или, если вам угодно, посредством харизмы, дара убеждения и шарма. Доминирующие самцы шимпанзе, капуцинов и горилл конкурируют, вмешиваясь в споры самцов более низкого ранга. И вопреки ожиданиям это вмешательство далеко не всегда осуществляется в интересах семьи или друзей. Оно происходит, по наблюдениям де Вааля, «на основе наилучшего способа восстановления мира». Де Вааль продолжает: вместо того чтобы заниматься децентрализацией разрешения конфликтов, «группа ищет самого эффективного арбитра в своей среде, а затем взваливает на него эту ношу и предоставляет широкие полномочия для обеспечения мира и спокойствия».

Безжалостность. Бесстрашие. Дар убеждения. Очарование. Смертельная комбинация — но иногда только она может спасти жизнь. Как могло случиться, что сегодняшние убийцы унаследовали доблесть вчерашних миротворцев? Это не выходит за рамки возможного — хотя насилие старо как мир.

Первые психопаты

В 1979 году в отдаленном местечке неподалеку от деревни Сен-Сесар на юго-западе Франции Кристоф Цолликофер из Цюрихского университета и группа французских и итальянских исследователей сделали интригующее открытие. Они обнаружили остатки скелета, пролежавшие в антропологической коме 36 тысяч лет — со времен так называемого «переходного периода», когда на смену первым европейцам со скошенными нижними челюстями и выпирающими надбровными валиками пришли обитатели Африки, анатомически напоминающие современных людей. Эти остатки принадлежали неандертальцу. Но у черепа была некая странность. На нем был рубец. Этот рубец представлял собой фрагмент кости длиной примерно 4 см и располагался прямо на макушке. На раскопках, естественно, часто встречали черепа с повреждениями. Честно говоря, этого и следовало ожидать. Но у найденного черепа была одна особенность. Он имел признаки предумышленного преступления, которые нельзя было списать на атрофию вследствие геофизических факторов и тяготы жизни в те далекие времена наших предков. Это не было обычной историей несчастного случая; это была травма, вызванная насильственными действиями. Или, если говорить более точно, следствием рубящего удара, нанесенного каким-то орудием с острым лезвием.

Сложив вместе два и два — положение рубца, форму раны, тот факт, что остальной череп не имел ни трещин, ни деформаций, — Цолликофер пришел к крайне неприятному выводу. Межличностная агрессия у людей имеет более долгую историю, чем полагали раньше. Похоже, что причинение вреда окружающим — вещь довольно естественная.

Мысль о том, что кочующие психопаты-неандертальцы бродили по Европе примерно 40 тысяч лет назад, сильно интригует. Но она не удивляет. На самом деле в отличие от уже упоминавшейся идеи эволюционного наследия традиционный подход к эволюции психопатии делает упор главным образом на хищнические и агрессивные аспекты этого расстройства. В одном из стандартных опросников для оценки психопатических черт, Шкале самоотчета Левинсона, один из типичных пунктов звучит так:

«Успех базируется на выживании самого приспособленного. Меня не волнуют неудачники». Оцените свое отношение к этому высказыванию по шкале от 1 до 4, где 1 означает «полностью не согласен», а 4 — «полностью согласен».

Большинство психопатов склонно заявлять о своем полном согласии с этим утверждением — что, кстати говоря, далеко не всегда плохо.

«Две маленькие мышки упали в ведро со сливками, — говорит Леонардо Ди Каприо, исполняющий роль Фрэнка Эбигнейла, одного из самых знаменитых аферистов мира, в фильме “Поймай меня, если сможешь”. — Первая мышка быстро сдалась и утонула. Вторая не захотела выходить из игры. Она так усердно гребла лапками, что, в конце концов, сбила сливки в масло и смогла выбраться из ведра. Я — та вторая мышка». [17]

На другом полюсе этого спектра находятся совершенно иные наставления, которые мы привыкли видеть в религиозных, духовных и философских книгах. Мы находим указания на терпение, терпимость и на то, что кроткие унаследуют землю.

Итак, кто вы: психопат, святой — или кто-то посередине между ними? Скорее всего, последнее — по крайней мере для этого существуют веские биологические причины.

Признавать свою вину или не признавать

В данной главе мы уже видели теорию игр в действии. Этот раздел прикладной математики, занимающийся исследованием стратегических ситуаций, выбором оптимальных поведенческих стратегий в тех ситуациях, когда плюсы и минусы конкретного выбора или решения являются не заранее известными, а вариабельными, предлагает сценарии, которым изначально свойственна динамика. Учитывая акцент на взаимоотношениях между индивидом и социальной группой, свойственный этой теории, неудивительно столкнуться с ее широким использованием в исследованиях естественного отбора — в моделях и теориях, описывающих, как могли развиться в процессе Эволюции различные типы поведения или жизненные стратегии. Психопатия, как следует из работ Эндрю Колмана, не является исключением.

Чтобы начать с того места, на котором остановился Колман, и заняться дальнейшими исследованиями эволюционной динамики психопатической личности, давайте представим ситуацию, похожую на ту, в которой оказались Джим и Базз на краю утеса — только на этот раз сделаем ее более личной.

Представьте себе, что вас и вашего сообщника подозревают в совершении тяжкого преступления. Полиция арестовала вас для допроса.

В участке следователь допрашивает вас порознь. У него недостаточно доказательств для выдвижения обвинения, поэтому он решает прибегнуть к старой как мир тактике — заставить вас играть друг против друга. Он открывает свои карты и предлагает вам договориться. Если вы признаетесь в содеянном, он воспользуется вашим признанием в качестве доказательства вины вашего партнера и отправит его в тюрьму на десять лет. Обвинения в ваш адрес будут сняты, и вас освободят.

Слишком хорошо, чтобы быть правдой? Да. Здесь есть ловушка. Следователь сообщает вам, что такую же сделку он предложил вашему сообщнику.

Вас оставляют одного и дают время подумать. Но в это время вам в голову неожиданно приходит идея. А что, если вы оба признаетесь? Что тогда будет? Вас обоих отправят в тюрьму на десять лет? Или обоих отпустят на свободу? Следователь улыбается. Он отвечает, что если вы оба признаетесь в преступлении, то он отправит в тюрьму вас обоих, но каждый получит только по пять лет. А если никто не признается? Тогда вы тоже оба отправляетесь в тюрьму, но всего лишь на год.

Таблица 3.2. Дилемма заключенных

Ваш следователь умен. Помните об этом. Он сделал вам предложение, от которого вы не можете отказаться. Суть происходящего проста. Какой бы путь ни выбрал ваш партнер, вам в любом случае лучше признаться. Если ваш сообщник решит молчать, то перед вами маячит перспектива провести год в камере, если вы последуете его примеру. Или будете бродить на свободе, любуясь на закат, если дадите показания против него. Если же ваш сообщник решит дать показания против вас, то вы отправитесь отбывать весь десятилетний срок целиком. Или получите половину этого срока, если решите последовать его примеру и предать его. На самом деле ваши затруднения парадоксальны. Если рассуждать логично, то инстинкт самосохранения говорит о том, что единственно разумный путь — это признание. Но в то же самое время эта логика лишает вас обоих возможности получить минимальное наказание, если вы будете молчать.